В следующий мой приезд, стоя в очереди к другому врачу, я из разговоров узнаю, что почти все они, как и я, на работу только устраиваются и что текучка здесь действительно страшная. Здесь же новые знакомые, узнав, что я служу на подводной лодке, посоветовали мне обратиться к замполиту и выяснить, смогу ли я получить политическую характеристику, дающую право на получение разрешения загранплавания или просто визу.
Выйдя из поликлиники, я с удовольствием вдыхаю свежий воздух и держу курс на морской вокзал. По дороге мне попадается винноводочный магазин, и я останавливаюсь в раздумье у входа. Мурманск – не Губа Оленья, военных здесь мало, и вполне возможно, что спиртное мне здесь продадут без всяких проволочек. Но где выпить?
Мой взгляд скользит вдоль улицы, и я вижу впереди в ста метрах крупную вывеску: «Пельменная». В ней-то и можно будет посидеть и, что называется, выпить и закусить. Купив бутылку «Стрелецкой» водки, я прячу ее под шинель и следую в пельменную. Беру там две порции пельменей и стакан компота. Компот я выпиваю в несколько глотков, и в руке у меня оказывается нужный мне пустой стакан. Под столиком осторожно наполняю его до краев и тоже выпиваю в несколько глотков, уже почти не таясь, так как цвет стрелецкой водки и цвет компота издали неразличимы. Съедаю порцию пельменей и повторяю операцию с не меньшим удовольствием. После этого покупаю билет на пассажирский теплоходик. Настроение у меня прекрасное, и я, стоя на палубе, курю сигареты и мечтаю.
О будущей гражданской жизни, где у меня будет все хорошо. Я заработаю большие деньги и все-все привезу домой. И мы заживем в спокойствии и достатке. А может, и машину куплю? Нет, зачем она мне
в таежном поселке, из которого до ближайшего населенного пункта по автодороге можно добраться только зимой – по укатанному зимнику?
Куплю лучше мотоцикл. А телевизор и холодильник – это уж само собой в первую очередь. Я вспоминаю, как после своей первой навигации на Мезени и Вашке купил на свою первую зарплату своей младшей сестричке Тане модные тогда брюки-клеш и красивую вязаную шапочку, и у меня на сердце становится тепло-тепло. Так будет у нас и дальше. Ведь им больше не на кого надеяться, я единственный мужчина в доме.
Когда из-за сопки показываются знакомые пирсы Оленьей Губы, я медленно и неохотно возвращаюсь с небес на землю.
Наш корабль, ночью снявшись со швартовых, пройдя Кольский залив, ныряет под воду и уже вторые сутки бороздит глубины Баренцева моря, не всплывая на поверхность. Я только что пообедал, и желание закурить становится невыносимым. Слегка поразмыслив, я ныряю в переборочный люк пятого отсека и стучу согнутым пальцем в закрытое окошечко камбуза. Задвижка открывается, и в окошечке возникает наглая и откормленная физиономия нашего молодого кока:
– Чего тебе?
Ни слова не говоря, я просовываю руку в это окошечко и открываю задвижку входной двери. Вхожу, оттолкнув кока плечом:
– Курить хочется, спасу нет.
Я закуриваю сигарету и с наслаждением затягиваюсь. От второй затяжки у меня голова идет кругом, я опираюсь рукой на гудящую вентиляционную трубу. На камбузе жарища от включенных электрических плит, на которых в больших бачках греется вода, и вентиляция работает на полную мощность. Кок, отвернувшись, недовольно скоблит свои кастрюли, а я докуриваю сигарету и выползаю из камбуза, в глазах темно, а ноги как ватные. Можно жить. Когда через несколько часов корабль всплывает, ребята, кто с пластмассовой мусорной корзиной, а кто вообще без ничего, тянутся в рубку, и им никто не запрещает.
На базе в отсеке ко мне подходит мой однофамилец Владимир Югов, родом откуда-то с Украины и отслуживший на корабле в БЧ-5 около года:
– Володя, дело есть.
– Слухаю.
– У нас тут у одного парня день рождения, ты не сможешь купить четыре бутылки вина? Две тебе – и две нам.
– Давай деньги.
После ужина я иду домой к мичману Тузову, он живет в маленьком домишке на окраине базы, и его жены-красавицы на мое счастье нет дома. Владимир Иванович человек безотказный и незлопамятный, быстро приносит из магазина четыре бутылки вина, и две мы с ним быстренько выпиваем. Две оставшиеся я забираю с собой и иду на корабль, где и отдаю их своему однофамильцу. Ребята прослужили на флоте уже полтора года, и маленькая радость им не помешает, да и мне неплохо.
Где-то в середине октября я подхожу к Коле Сутырину и спрашиваю:
– Судко, а ты мне не дашь свой почти новенький бушлат – мне на ДМБ? Я тебе назад его примерно через недельку вышлю, а то мой старый, уже износился почти до дыр, и сам понимаешь, домой вернуться со службы в таком уж совсем негоже.
Коля, не задумываясь ни секунды, отвечает:
– Бери.
А спустя час он уже отзывает меня в сторону:
– Володя, а ты не пришлешь мне свои новые ботинки с обрезанными рантами?
– Пришлю.
К слову сказать, слово я свое сдержал, и через неделю после ДМБ пошел на почту и отправил посылку Судко, в которой лежали его бушлат и мои новые ботинки.
Итак, бушлат у меня есть, пара тельников почти новых есть, суконка и брюки есть и бескозырка, сшитая Александром Зеликовичем, тоже есть. Остается только купить небольшой чемоданчик и самое главное – переправить бушлат, перешитую форму и бескозырку заранее в город Мурманск и надежно спрятать их в камере хранения на Мурманском железнодорожном вокзале. Поскольку там срок хранения один месяц, то надо еще как-то подгадать и забрать их вовремя, в противном случае есть риск приехать домой в шинели и шапке.
Осенний призыв демобилизуют по форме № 5, то есть в шапках и шинелях. Так положено. Но какой моряк хочет вернуться домой в этом посмешище? И из года в год, из десятилетия в десятилетие с демобилизованными осенью моряками происходят странные и необъяснимые вещи: с кораблей они уходят в шинелях и шапках, а домой приходят в бескозырках и бушлатах. Все. До единого.
 |
 |
 |