Крысу с азартом гоняют по всему залу, и вскоре чисто вымытый пол или палуба покрывается многочисленными следами сырых матросских сапог.
Старшина – годок, прибежавший откуда-то на шум, ловко прифутболивает крысу, и она влетает в узкий коридор, заканчивающийся широкой закрытой дверью. Все – крысе деваться некуда. Но она стремительно кидается к стенке и по зеленой металлической трубе, в которой спрятаны толстые электрические провода, ловко карабкается и исчезает… в коробке рубильника. Слышится треск, и наступает тишина.
Старшина осторожно подходит к рубильнику и открывает крышку.
Из рубильника к его ногам вываливается крыса, а по залу начинает распространяться запах паленой шерсти. Крыса лежит неподвижно, и глаза-бусинки у нее открыты. Старшина некоторое время удивленно разглядывает павшую тушку, а потом с не меньшим удивлением он разглядывает обеденное помещение – разбросанные по залу «самолеты», один их которых лежит на длинном обеденном столе, опрокинутые баночки, в общем, бардак полнейший.
– Приборку продолжить в темпе, – говорит он нам, стоявшим за его спиной полукругом и тоже созерцающим сначала павшую крысу, а затем вместе со старшиной и с не меньшим удивлением разгромленный обеденный зал.
Мне выпадает честь кремировать тело усопшей, и я, осторожно подняв ее за хвост, отправляюсь в кочегарку, находящуюся совсем рядом с камбузом. Выйдя на улицу, останавливаюсь в раздумье. Вряд ли дежурный кочегар позволит мне швырнуть дохлую крысу в топку.
Ему это, в общем-то, надо? Скорей всего он вытолкает меня взашей, и поэтому я раскручиваю эту крысу над головой, и она ловко приземляется в мусорный бак. Затем долго и тщательно протираю руки снегом и позволяю себе маленький перекур.
Послеобеденные горы грязной посуды, кажется, никогда не кончатся, но я каждую ложку, каждую миску тщательно тру намыленной мочалкой, ополаскиваю и опускаю в соседнюю раковину, где Саша Брыксин, моторист из БЧ-56 моего призыва, так же тщательно промывает в чистой воде и тут же проверяет качество моей работы – он проводит ладонью по тарелке и если не слышит желанного скрипа чисто вымытой посуды, возвращает ее мне обратно в раковину. Я не обижаюсь.
Потому что качество нашей работы еще раз проверят годки, что тоже само по себе правильно. Они заставляют нас перемыть только плохо промытую посуду. Но если дежурный по камбузу, проверяя нашу работу, найдет хоть одну не скрипящую тарелку – дело швах. Посуду придется нам перемывать всю заново. Такое в камбузном наряде иногда случается. Саша Брыксин, небольшой и худощавый, оказывается большим мастером потрепаться, и время летит совершенно незаметно.
Камбузный наряд – это, в принципе, просто работа, и она тоже в какой-то мере отвлекает от службы. К тому же для нас, молодых, это еще и возможность хорошо поесть. Первого в миску наливаем до краев, а второго – с горочкой. А хочешь еще второго с горочкой?
Пожалуйста. А вечером мы возвращаемся в свою команду. Служба продолжается.
– БЧ-2 собраться на ракетной палубе! – голос Федора Федоровича застает меня в самый неподходящий момент. Дело в том, что я к этому времени, достав металлический раздвижной упор и выкрутив его до упора, только что собрался чистой ветошью стереть с него послужившую смазку и нанести новую на его упорную резьбу и поэтому я убираю его с глаз подальше и ветошью протираю руки. Федор Федорович сидит на крутящемся удобном кресле у пульта «КСПО», в руках его знакомая коричневая папка. Я без напоминания закрываю за собой лючок и присаживаюсь на ящик с ЗИПом.
– Бахаенков, все?
– Тришина нет.
– Доставить его сюда, немедленно.
Женя исчезает в лючке нижней палубы.
Вскоре оттуда вылетает Коля Тришин. Голова взлохмачена, глаза сонные и припухлые. Он суетливо пристраивается бочком на ящик с ЗИПом, на котором восседает Саша Копшук. Саша недовольно пересаживается ближе к краю и вполголоса сообщает Коле:
– Когда станешь моим подчиненным, сгною в трюме.
Коля, обалдев от подобной нерадостной перспективы, смотрит на него, открыв рот, и незаметно от всех, заведя руку за спину, чувствительно прищипывает Копшука пониже спины. Саша подпрыгивает, что кажется для всех непонятным и необъяснимым и, потеряв равновесие, падает на четыре точки. Коля Тришин тут же заботливо и ласково помогает ему сесть обратно:
– Надо же, на кнопку сел, – и он показывает всем действительно кнопку, невесть откуда взявшуюся. Федор Федорович молча смотрит на них и раскрывает свою коричневую папку. В этой папке содержатся совершенно секретные данные об авариях, случившихся в последнее время на подводных лодках, имеющих на своем вооружении и ракетный комплекс Д-5. Подобный комплекс стоит и на нашем корабле, включающем в себя всего четыре ракетные шахты. И получается, что горят ракеты в ракетных шахтах кораблей не так уж и редко. Наши баллистические ракеты оснащены жидко-реактивными двигателями, и топливом им служит окислитель и горючее, которые при соединении и воспламеняются. Окислитель и горючее составляют основную весовую массу ракеты и размещаются в двух огромных баках, разделяющихся тонкой перегородкой. Трубопроводы, по которым они поступают к двигателям, имеют заглушки или клапаны, открывающиеся при помощи пиропатронов. После каждого пожара в шахте в обязательном порядке устанавливается причина случившегося, но я думаю, что это зачастую просто отписка, поскольку совершенно невозможно установить причину пожара или аварии, глядя на искореженную, обгоревшую груду металлического хлама, бывшего до этого баллистической ракетой. В пользу моих сомнений свидетельствуют и факты – ракеты продолжают гореть, что означает следующее: причину не устранили. А раз не устранили, то это означает только одно – ее не установили. Кстати, окислитель и горючее по своим параметрам очень и очень близки к отравляющим боевым веществам. Особенно окислитель.

 



 
Besucherzahler Beautiful Russian Girls for Marriage
счетчик посещений