Глава IV.
Губа Оленья: служу Союзу
Физзарядка. Новый командир БЧ-2. С-80. Камбузный наряд.
Горят ракеты в шахтах. Краб. Погрузка торпед. Швейная машинка.
Торпедные стрельбы. Футболисты. Госпиталь. Брага. Стирка. Трякин.
За солнышком. Замена аккумуляторных батарей. Мичман Фазлыев.
Балерун. Библиотека. Маринеско. Самогон. Праздник. Снег среди лета.
У. Т. С. Размышления подводника. Стрельбище. Погрузка ракет. Ракетные пуски. Боевой листок. Уходят годки. Пополнение в БЧ-2. Александр Зеликович? Посылка Игорю: давай бухнем. Последствия и продолжение.
Вахта в отсеке. «Пожар на пирсе». Новый год. Патруль. Конфликт с лейтенантом. Чирок оборзел. Прощай, Женька Тестер. Праздник на вахте.
Стоянка на якоре. Отпуск. Друг Коля. Дома. Красавино. Дядя Павлик.
Долгая дорога на службу. Французы. Замполит. Суд идет. Коммунист.
Учения. Коля Кузнецов: пожар на К-118. Крыса. Похождения Николая Александровича и Александра Зеликовича. «Рокета». Вечный верхний вахтенный. Медкомиссия. Были сборы недолги. Пьянка на теплоходе.
Полярный: комендатура. Я стану мичманом. Новая шапка. ДМБ.
Вечером я уже стоял в строю экипажа К-102 на вечерней проверке, и как будто и не было в моей жизни тех двух месяцев северодвинской непыльной службы на законсервированной лодке. Все, как всегда, – перекличка, нарядчики. С той лишь разницей, что старых годков уже нет – они уже все дома, и рядом со мной стоят совсем молодые ребята, только что пришедшие из учебных отрядов. Новый строевой старшина, вислоусый и очень серьезный, читает мораль новоявленному «карасю», стоящему перед строем, повесившему свою бедовую головушку:
– Кто тебе сказал, что тебе можно спать в послеобеденный перерыв?
– Все спят, и я лег, – ответствует «карась», ошарашенно оглядывая хохочущих новых годков, – адмиральский же час.
– Ты, мужик, – я заметил, что новый строевой называет всех молодых мужиками, – будешь у меня три ночи спать на толчке, понял?
«Карась» удивленно взирает на строевого и спрашивает:
– Как на толчке? Я что-то не понимаю…
– Отставить балаган, – до сих пор молчавший и стоявший чуть в стороне дежурный офицер капитан-лейтенант Саяпин подходит к строевому старшине, – прикажите матросу встать в строй.
– Встать в строй! Нарядчики, выйти из строя! Разойдись! Ровно в одиннадцать часов дежурный по команде щелкает выключателем:
– День прошел.
– И хер с ним!
Утренняя физзарядка начинается, как всегда, с бега. Впереди опять годки или, вернее, их часть, почему-то не желавшая понежиться в теплых коечках. Экипаж бежит в сторону стоящих у пирсов кораблей по узкой извилистой дороге. Саша Копшук, бежавший рядом, предупреждает:
– Сейчас бегом вниз по трапу, а потом вверх по этому же трапу бегом. Не отставай. На трапе сто девяносто две ступеньки. Как понял, «карась»?
На последнюю ступеньку, преодолев предыдущие сто девяносто одну, я поднимаюсь уже в полной уверенности в своей неминуемой гибели и останавливаюсь, хватаясь за деревянные поручни, – сил больше нет. Маленькая передышка, когда мы поджидаем отстающих, очень и очень кстати, и я слегка прихожу в себя.
– Ничего, привыкнешь, – Игорь Павлов хлопает меня по спине, – какие твои годы, мужик.
Опять бег, теперь уже в обратную сторону. Снег хрустит под сапогами, а пронизывающий сырой ветер уже кажется не таким уж и холодным.
После завтрака экипаж по этой же самой извилистой дороге спешит к подъему флага. А вот и наша К-102, стоящая у пирса вторым бортом. Рядом с ней борт в борт К-110, без ракетной палубы, но тоже величественная и огромная. Экипажи замирают у своих кораблей.
Я вижу верхних вахтенных, застывших у трапов, одетых в теплые меховые кожаные куртки-канадки. С утра изрядно подморозило, а незамерзающая вода Кольского залива парит, отдавая тепло и влагу в воздух. Солнца нет, и еще полностью не рассвело.
– На флаг и гюйс смирно!
– Флаг и гюйс поднять!
В центральном отсеке уже чувствуется хорошее доброе тепло.
Четвертый отсек встречает меня удивленным взглядом дежурного по отсеку Жени Бахаенкова и непривычной тишиной. Я спускаюсь на ракетную палубу к своему рундучку и по привычке быстро переодеваюсь. И лишь после этого до меня доходит, что мой костюм подводника с боевым номером на груди «2–10–33» и мои кожаные сандалии так и хранились в рундучке – их никто не тронул. И еще я осознаю, что не слышу уже привычных криков Коли Бушуева и резких подгоняющих команд Володи Попова. Они демобилизовались.
Из старослужащих у нас один старшина второй статьи из группы управления – парень он спокойный и большой охотник рассказывать анекдоты.
Саша Копшук еще вчера вечером перед отбоем поделился со мной новостями – у нас теперь новый командир БЧ-2 – старший лейтенант Леонов Федор Федорович. На днях буквально он получит погоны капитан-лейтенанта. Дивизия уже корабль приняла, и нас ждет приемка флотилией, а затем уже и флотом. И лишь после этого корабль вольется в состав нашего действующего Краснознаменного Северного флота.
С нижней палубы показывается заспанное лицо Коли Тришина:
– Кого я вижу! Ну-ка, протяни дедушке «краба» и поздоровайся.
Вот так, молодец, возьми с полки пирожок.