К утренней проверке в команду подтягиваются офицеры нашего корабля. Все они в прекрасно сидящих шинелях, фуражки у многих из них казенные и сшитые на заказ. Красивые фуражки у флотских офицеров. Мы знакомимся с офицерами БЧ-2 – ох, как их много, 12 офицеров. Командир БЧ-2 – капитан третьего ранга Мунцевиц – волосы огненно-рыжие, лицо в веснушках:
– Здравия желаем.
Командир группы управления Леонов Федор Федорович – глаза строгие и всегда чем-то озабоченные:
– Будем служить вместе.
Командир группы старта – старший лейтенант Ермолаев:
– Ну что, бойцы, прибыли? Ну и добро.
Завод «Звездочка», где стоят у стенок «снегоуборочные машины» нашей отдельной бригады подводных лодок, поражает меня своими огромными заводскими корпусами, в которые вливается великое множество заводского персонала. Обогнув очередной нескончаемый цех, экипаж внезапно выходит на своеобразную набережную, у стенки которой чернеют огромные субмарины.
– Экипаж, стой! Направо!
Я жадно разглядываю подводный корабль 629 проекта, на котором мне предстоит служить: свежевыкрашенный легкий корпус, огромная рубка, ракетная палуба, возвышающаяся над корпусом примерно на метр. На носу и на корме у флагштоков застыли вахтенные матросы. У трапа тоже вахтенный – с «калашниковым» без приклада на груди.
– Экипаж, смирно!
Дежурный по кораблю, невысокий капитан-лейтенант с бело-голубой повязкой на рукаве, докладывает старпому обстановку на корабле.
Ровно в 8 часов звучит команда:
– Флаг и гюйс поднять!
Взвивается на носу корабля флаг Советского Союза, а на корме уже плещется на ветру наш военно-морской флаг. Начинается первый день моей службы на корабле. Первый ступивший на трап старшина отдает честь кораблю и флагу и лихо взлетает на корпус лодки. Отдание чести – обязательная и неукоснительная традиция для всех без исключения военных моряков. Молодым матросам, по какой-то причине забывшим о ней, закрепляется это очень быстро и очень доходчиво – тремя нарядами вне очереди.
Я так же, как и все, отдав честь, стараюсь пролететь по трапу, и, грохоча сапогами по легкому гулкому корпусу, влетаю в рубку. У рубочного люка легкое столпотворение из молодых матросов. Движения наши еще не ловки и не так быстры – но мы стараемся. Я, взявшись за поручни, стараюсь спускаться по трапу побыстрее и наступаю на голову такому же «карасю», как я, почему-то замешкавшемуся на трапе.
Невольно вжимаю голову в плечи и тоже получаю ощутимый удар по макушке. С грохотом сваливаюсь на палубу третьего отсека, где находится центральный пост, и на мгновение замираю с открытым ртом – я вижу узкий проход и окружающие его вентили, щиты, трубы, разноцветные лампочки приборов, от обилия которых у меня возникает легкое головокружение. В чувство меня приводит неотступно преследующий меня молодой матрос – он сваливается мне за плечи. После этого мы разбегаемся – ему надо во второй отсек, а мне в противоположную сторону – в четвертый. Круглый переборочный люк в третий (бис) отсек открыт и я, чертыхаясь неловко, пролезаю в него:
– Прошу разрешения.
Это тоже неукоснительная традиция – входя и в отсек, обязательно спрашивать разрешения. Следующий отсек – уже наш, четвертый.
В глаза сразу бросаются округлые ракетные шахты, обвешенные какими-то приборами, датчиками и трубами. Сами шахты белого цвета, а приборы и датчики – темно-желтого. Слева у борта аккуратненькие спальные места в два яруса. По правому борту между шахтами – деревянные двери офицерских кают. Цивильно!
– Ну что, молодежь, нравится? – Володя Попов, появившийся совершенно бесшумно за нашими спинами, проходит к небольшому люку, ведущему вниз, – давайте за мной.
Мы, пятеро, спускаемся вниз на следующую палубу.
– Это у нас называется ракетная палуба, побудьте пока здесь. Сейчас начнется проворачивание машин и механизмов – это тоже пока не для вас. А потом и приступим к делу.
 |
 |
 |