Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что у нашего доброго Васи случилась своя счастливая кошачья судьба. У животных, как и у людей,
свои на роду написанные судьбы. И счастливые, и несчастливые. Когда умерла моя мама, в ее квартире с ней жили два кота – оба Сеньки
и лаечка – Боська. Трехквартирный щитовой дом с окружающими его огородами, деревянными мостками и частью близлежащих улиц – это
и была их Родина. Там они выросли, там они жили всю свою жизнь, и там
их любили. И это был их Мир. Родной, хороший и добрый. А когда мамы
не стало – не стало и этого маленького Мира. Всех их взяла к себе сестра
мамы, Агния, у которой тоже была собака и свои кошки.
В начале девяностых годов леспромхоз дышит на ладан, денег у людей на руках практически не бывает, а тетя Агния никого не делила на своих и чужих, кормила и обогревала всех. Однажды я, сам попавший в трудное положение, зашел к ним в гости и принес немножко рыбы кошкам, потому что мамины Сеньки очень любили рыбу. А когда уходил, Сенька-младший вдруг побежал за мной. Он не забыл меня, которого видел в последние четыре года лишь изредка заходящим в гости. Вкус рыбы напомнил ему прежний, родной кошачьему сердцу, запах его дома. А когда он понял, что я не зайду в дом, в котором уже давно жили чужие люди, остановился возле калитки и жалобно навзрыд закричал. Он плакал. Оказывается, маленькое кошачье сердце способно не только любить свой родной дом, но и хранить эту любовь долго-долго. Я несколько раз пытался забрать Боську домой, но, переночевав у меня ночь, он всегда возвращался к тете Агнии, живущей по соседству с домом, где когда-то жила вместе с ним моя мама. Все они прожили недолго и умерли один за другим. Без своего дома они не смогли жить. Эту нечеловеческую трагедию я осознал, осмыслил и испытал своим сердцем гораздо позже, когда по своей собственной воле остался без жилья и без родины.
Первый выход в море после длительного ремонта – событие, волнующее не только нас, молодых матросов, но и весь экипаж. С утра
на корабле толкаются и обустраиваются заводские гражданские специалисты и какие-то незнакомые офицеры. А после проворачивания
машин и механизмов «каштан» разносит по отсекам долгожданную
команду:
– Корабль к бою и походу приготовить!
Снятие со швартовых кажется уже делом знакомым и привычным.
Я с ходу ныряю в свой лючок, а Саша Копшук и Коля Тришин уже выбирают тяжелый швартовый трос. Я его старательно наматываю на катушку и стопорю ее. Все. Федор Федорович с ребятами убирает внутрь легкого корпуса кнехты, и мы выстраиваемся в ряд. Небольшой пузатый буксир медленно-медленно отводит нос лодки от стенки – прощай, любимый город.
В отсеке я переодеваюсь в костюм подводника и, напрягая слух, вслушиваюсь – за бортом чуть слышно журчит вода. Спустя час, когда корабль уже в море и первая вахта заступает на смену, меня и Сашу Копшука отправляют в восьмой отсек чистить картошку – служба службой, а обед по расписанию. Я осторожно приоткрываю переборочный люк в пятый отсек и киваю головой Копшуку:
– Пошли.
 |
 |
 |