Слабо передвигая ватными ногами, совершенно затюканный многочисленными инструктажами и наставлениями, выхожу за ворота учебного отряда и останавливаюсь – я не знаю, что делать. Четыре месяца я был заперт за этими воротами, где нет ни женщин, ни мужчин, ни улиц, ни машин, а только резкие команды – иди туда и иди отсюда. Передвижение только в строю и чаще всего строевым шагом.
Там за меня думают другие. А здесь надо было принимать какие-то осмысленные решения, действовать самому.
Первые несколько шагов я делаю почти строевым шагом и, лишь осознав, что здесь на меня никто не смотрит и никто не рявкнет, неуклюже перехожу на неспешный «гражданский шаг». Движения мои напоминают походку эпилептика, а по спине струится холодный липкий пот. Я до смерти боюсь записи в увольнительной, замечания патруля и всех, и вся.
Завидев неспешно идущего навстречу флотского старшину, я метров за десять перехожу в строевой шаг, а сблизившись с ним, резким заученным движением прикладываю правую руку к виску и повернув голову в сторону «начальства», продолжаю печатать шаг. Старшина коротко отдает мне честь, глядит на меня с явным состраданием. Разминувшись с ним, я с облегчением перевожу дух и двигаюсь дальше.
Из-за угла внезапно вылетает мичман с большим тяжелым портфелем в руке. От неожиданности я застываю, как вкопанный, с рукой у виска. Мичман, явно спешащий по каким-то своим делам, не обращает на меня никакого внимания. Завидев какую-то забегаловку с надписью «Чайная», я двинулся туда – перевести дух и прийти в себя от всего пережитого ужаса. Двери чайной распахиваются перед самым моим носом, и оттуда, весело переговариваясь, появляется военный патруль, старший лейтенант и два матроса. Я опять вытягиваюсь «во фрунт» и отдаю им честь. Они разом замолкают, удивленно смотрят на «воина». Ноги мои мелко-мелко дрожат – сейчас загребут!
Матрос, стоявший справа, вдруг догадывается:
– Из учебки?
– Так точно, из учебного отряда, товарищ матрос.
– Ну, иди воин, подкрепись.
В чайной, достав из кармана свои бережно припасенные к увольнению рубль двадцать мелочью, я покупаю пачку вафель, стакан яблочного сока и сажусь за свободный столик. Выпив и закусив, слегка прихожу в себя: надо же, чуть на губу не залетел! Мне почему-то кажется, что первый встречный патруль обязательно к чему-нибудь прицепится и отправит меня на гауптвахту.
К слову сказать, впоследствии мне приходилось много раз заступать на патрульную службу, где старший патруля получает устную установку: надо сделать замечания (с записью в увольнительной) или же задержать энное количество нарушителей. Установка эта неукоснительно выполняется. В противном редчайшем случае пишут замечание старшему патруля. Придраться можно к каждому военнослужащему, и поэтому план всегда слегка перевыполняется.
 |
 |
 |