Глава III.
Производственная практика
Немного истории. Депо. ТУ-7 № 2: экипаж машины боевой. Обкатка.
«Тридцать восьмой». Первые грибочки. Сулонгский карьер. На вывозке балласта. Сережа Богулев. За малиной. Боря Суетин. Друзья детства:
Коля Балин, Коля Щербина, Витя Григорьев. О политике. Авария. Рубим стайку. Медвежья берлога. Сасов Валентин. Будни нашего поселка.
Ремонт.

В конце июня мы вновь возвращаемся в свой родной Лойгинский леспромхоз. Впереди у нас два месяца производственной практики, и на следующий день мне надо идти в депо, где нас ждет стоящий на ремонте тепловоз ТУ-7 № 2. Нас – это меня и Павла Кузьмича.
Витя Меньшиков определяется на ТУ-6 А и будет начинать работу на усах. Толя Пуртов и Валера Ершов будут проходить стажировку на тепловозах ТУ-4. Это только для начала.
– А там посмотрим,– сказал начальник УЖД Николаев Александр Иванович.
С утра я прихожу на посадочную. Посадочная – это площадка из досок длиной метров семьдесят и шириной метра четыре, стоящая на краю поселка. Возле нее подъездные пути нашей узкоколейки, по которым подают небольшие зеленые пассажирские вагончики.
В одних вагонах едут мужики в лес на работу, один вагон пассажирский постоянно курсирует между Лойгой и небольшим таежным поселком Лесной, расположенным в двадцати семи километрах, и еще один пассажирский вагон постоянно курсирует между Лойгой и Сулонгой, стоящуй уже в Вологодской губернии на расстоянии сорока двух километров. Сейчас на посадочной гудит только один станционный тепловоз ТУ-4 с прицепленным стареньким вагончиком. В нем едут на работу работники депо и прочих вспомогательных служб.
– Здорово, Вовчик,– слышу я за своей спиной. Передо мной стоит улыбающийся Володя Клющев. Одет в новенькую спецовочку, на ногах кирзовые сапоги.
– На практику к нам?
– Ну да.
– Я в депо работаю сварщиком.
Мы стоим, болтаем о пустяках, мужики и парни, подтягивающиеся на посадочную, подходят здороваться с нами и исчезают в зеленом тамбуре вагона. Многих я уже знаю, поскольку перед учебой в Кирове отработал на УЖД пять месяцев кондуктором. Кондуктор на узкоколейке – это сцепщик вагонов, составитель поездов, стрелочник и, если он уже проработал достаточное количество времени и достаточно опытен, то и помощник машиниста тепловоза – в одном лице.
Во времена былинные, когда на смену маленьким узкоколейным паровозикам пришли первые мощные тепловозы ТУ-2 МК, тепловозные бригады состояли из трех человек – машиниста, помощника машиниста и кондуктора. Но нашелся «умный» работяга, предложивший убрать из бригады помощника машиниста, дескать, без него управимся, да и денежки, ему причитающиеся, поделим на оставшихся двоих. Начальство с радостью согласилось на этот исторический эксперимент.
Машинист и кондуктор ударно трудились весь месяц вдвоем и действительно получили за это, хоть и несколько меньшую, но все же солидную зарплату.
– Ну как, понравилось? – спросил их начальник УЖД на следующий день. – Будем и дальше продолжать работать в прежнем составе?
– Понравилось, понравилось! – восторженно отозвалась жена машиниста, работающая диспетчером в тот злополучный день.– Мой муж очень доволен!
И муж, и кондуктор, открывавшие было рты для ответа, согласно но не очень радостно закивали головами.
– Ну что, мужики,– обернулся начальник УЖД к толкающимся как обычно по утрам в диспетчерской тепловозным бригадам,– поддержим, так сказать, почин?
Конечно, единого мнения среди собравшихся не наблюдалось, но начавшийся эксперимент решили продолжить. И действительно, пару месяцев зарплаты у тепловозных бригад, на зависть всем оставшимся без почина работников леспромхоза, возросли очень значительно. А за третий месяц ударного труда получили мужики свои прежние доэкспериментальные деньги. Они нещадно материли своего начальника и того «умного» деятеля, но было поздно – помощников машинистов на УЖД уже не было. Но слухи и сплетни в поселке не утихали и обрастали все новыми и новыми захватывающими подробностями.
– Ты слышала, кума, вчера соседи поехали отдыхать в Крым!
– Да, что ты говоришь, туда, небось, денег надо целую тысячу?
– А что им эта тысяча? Он ей по столько каждый месяц приносит.
– А мой тюфяк разве столько заработает? Да не в жизнь!
– Да что б они там все поутопали в этом Крыме.
И почин поддержали уже разделочные бригады Нижнего склада.
Дело в том, что они тогда работали следующим образом. Разделанный и распиленный лес подавался при помощи транспортера к карманам-накопителям, и рабочие, когда нужное бревно подъезжало на транспортере к нужному карману, всякий раз останавливали транспортер и стальными крючками скатывали его и скидывали в карман-накопитель. Транспортер опять включался, и все повторялось. Работа такая шла не шатко не валко, поскольку того требовали инструкции по безопасности труда. Суть почина заключалась в следующем – транспортер будет двигаться почти без остановок, а бревна в карманы-накопители будут скидываться на ходу. Начальник Нижнего склада лично поддержал новый почин, радостно потирая вмиг вспотевшие руки. А потеть- то было от чего – производительность труда обещала вырасти чуть не вдвое, но когда он попытался подсчитать размер своей будущей премии, с ним случился кратковременный обморок.
И работа закипела. Но все повторилось, как в сказке про белого бычка. Уже через три месяца на Нижнем складе также безостановочно грохотали и лязгали транспортеры, но этому никто не радовался – расценки им повысили, и зарплата упала почти до прежнего уровня.
– Здорова, кума, как здоровьичко?
– Слава Богу, помаленьку.
– Твой-то, говорят, спину сорвал на площадке, в больницу положили?
– Не работник теперь будет. Чтоб они поздыхали в своих конторах.
К нам подходит закадычный друг Володи Клюшева – Володя Попов.
– Здорово,– мычит он. Приветствие дается ему с великим трудом, поскольку нижняя челюсть явно вывихнута и смещена в сторону.
– Вчера принял на грудь и завалился спать в кочегарке на котле.
Наверно, приснилось что-то страшное, заметался и свалился вниз.
Результат налицо, – поясняет за товарища Володя Клюшев.
– Что ж ты в больничку-то не идешь? – искренне удивляюсь я.
– Штакан проходит и адно, – машет рукой Володя Попов.
Раздается свисток тепловоза, и уже на ходу я заскакивают в тамбур вагона. У диспетчерской наш вагончик останавливается, и мы гуськом идем в сторону депо. Диспетчер Люся Кондратьева, хорошенькая улыбающаяся и незамужняя, подает наш путевой лист кондуктору, свесившемся с подножки тепловоза, и, крутнувшись на одной ножке спешит назад. Депо у нас тоже срублено из могучих еловых бревен.
Бревна эти от времени изрядно потемнели, а шиферная крыша цвета «детской неожиданности».
Магистральный тепловоз ТУ-7 № 2, попросту «Двойка», стоит в полусумрачном депо в конце у окон. Верхний капот снят, боковой срезан электросваркой, а на месте двигателя – зияющая пустота.
Двигатель из капремонта стоит рядом с тепловозом. Чистый, красивый и мощный. Марка его 1 Д12–400 означает, что это дизель мощностью четыреста лошадиных сил, и он имеет двенадцать цилиндров, в которых прячутся двенадцать поршней.
Двигатели, как новые, так и из капитального ремонта, поставляются в нашей необъятной советской стране собранными, что называется, «на живую нитку», то есть такие двигатели на тепловозы сразу ставить нельзя, потому что они просто развалятся на составляющие. И поэтому экипажи тепловозов, прежде чем поставить их на раму тепловоза, тщательно и дотошно, винтик за винтиком, штуцера за штуцером проверяют работу заводских мастеров. На это, как правило, уходит целый день.
Я останавливаюсь у тепловоза и оглядываю депо, которое в недалеком будущем должно стать мне близким и родным. Стекла окон здесь, видимо, не мыли никогда. Если попытаться рассмотреть чтото за стенами депо – ничего не получится. Стены черные и грязные, вдоль окон кучи ненужных запчастей, а под ногами какая-то черная липкая масса. Весело. Сейчас лето, и широкие ворота открыты настежь, что дает дополнительный свет и чистый воздух.
Экипаж «Двойки» появляется в распахнутых воротах депо, и утренняя идиллия сразу же заканчивается. Виктор Зайцев, увидев сварщика Володю Клюшева, орет на все депо:
– Клюшев, ты нам колодки приварил?!
– Ну что ты расгавкался с утра? Сейчас сделаю.
– Ты вчера обещал еще их приварить,– вступает в бой Мокрецов Василий Петрович. – Если через час не будут готовы, возьму топор и изрублю твой хер на пыжи, понял?
Бригадир Виктор Дубровин молча созерцает происходящее. Мужик он немногословный и спокойный. Увидев проходившего механика Алика Брулетова, Виктор Зайцев обращает свой взор на него:
– Брулетов, твой Клюшев целыми днями шляется взад-назад вдоль депо с Фанерой под ручку и водку хлещет, у тебя тут не депо, а кабак.
«Фанерой» зовут электрика Володю Попова за его любимое выражение: «Пролетел, как фанера над Парижем».
– Фанера и так больной, что ты к нему-то прицепился?
– Приводи его сюда,– шумит Василий Петрович,– я ему челюсть вправлю реактивной тягой.
Вдоволь наоравшись, экипаж «Двойки» с чувством выполненного долга подходит к своему тепловозу и замечает нас, меня и Павла Кузьмича, сиротливо стоящих в сторонке.
– О, явились,– радуется Виктор Зайцев,– сейчас быстренько уберете грязь из поддона.
Мы, вооружившись ведрами и ветошью, вычищаем поддон, а они колдуют у двигателя. Наконец, основательно вымазавшись, мы вылезаем на свет Божий, и Виктор Зайцев, глянув на нашу работу, снимает грязную рукавицу и крепко жмет мне руку:
– Молодец, Вовчик.
Павла Кузьмича он тоже не обходит своим вниманием:
– Паша, сыночек, слов нет.
Павел Кузьмич, ровесник Виктора Зайцева, от такого нежного обращения растерянно улыбается. Натужно гудит электросталь, и двигатель рывками, поправляемый нашими руками, становится на раму тепловоза. Виктор Дубровин и Василий Петрович бородками подгоняют его лапы на место и загоняют в отверстия болты. К обеду двигатель уже надежно стоит на раме тепловоза, и мы одну за другой присоединяем при помощи штуцеров масляные гидравлические и водяные трубы. Обедаем в столовке депо, и кормят здесь прекрасно. Повариха Наталья дело свое знает, и мы все искренне благодарим ее за обед. После обеда – традиционный перекур в курилке. Она располагается возле депо и представляет собой три деревянные лавки, поставленные в виде буквы «П», в центре вкопанная железная бочка для окурков. Там уже сидят Володя Клюшев, Володя Попов и Саша Букарев – наш аккумуляторщик, парень нехилого телосложения, большой любитель чтения. У Саши феноменальная память, и все, что когда-то он почерпнул из книг, надежно откладывается в его голове.
Собеседник он преинтересный.
– Попов,– удивляется Василий Петрович,– а кто тебе челюсть на место задвинул?
Мы с удивлением смотрим на Володю Попова и видим, что с лицом у него все нормально, и говорит он уже четко и свободно.
– Курмахин шел из леса,– сообщает Саша Букарев,– посмотрел на него молча и молча врезал кулаком в челюсть с другой стороны, и все.
Володя Попов смеется и согласно кивает головой.
– Очки не слетели? – интересуется Василий Петрович.
– Нет, остались на месте,– улыбается Володя. Очки у него без дужек и держатся при помощи резинки, но Василий Петрович задал этот ехидный вопрос неспроста.
Зимой «Двойка» работала на станции, и Василий Петрович, собрав на Нижнем складе расцепленные и стоящие по несколько штук порожние сцепы и подождав возвращения кондуктора, только-только тронул состав в обратный путь. Был уже поздний вечер, валил с неба небольшой снежок, и поэтому он не сразу понял, что навстречу ему по УЖД несется какой-то механический агрегат с подпрыгивающей включенной фарой. Зная, что местные лихачи трезвыми за руль своих мотоциклов никогда не садятся, он остановил состав, и правильно сделал. Потому что это нечто в следующую секунду с жутким грохотом врезалось в тепловоз. Перед взором их, выскочивших из кабины тепловоза, предстала следующая печальная картина: Володя Попов сидел на заднице, слепо тараща глаза, и на одном ухе у него болталась резинка от очков.
Рядом с ним валялся заглохший мотоцикл, а рядом с мотоциклом лежала отвалившаяся фара. А поскольку работы у станционного тепловоза всегда невпроворот, то Володю и его мотоцикл просто приподняли и закинули за высокую снежную бровку, и фару втоптали поглубже в снег, чтобы не мешали дальнейшей работе.
К курилке неторопливо и плавно шествует подменный диспетчер Серафима Петровна. Виктор Зайцев ехидно смотрит на нее, щурясь на солнышке:
– С чем пожаловали, Серафима Петровна?
– «Двойке» сегодня надо в ночь поработать на станции…
Закончить торжественную речь Серафиме Петровне не дают:
– Никакой станции, тепловоз ночью будет стоять «на горячем» и все.
– Дураков нашла.
– Топай, топай в свою диспетчерскую.
Серафима Петровна, махнув рукой, удаляется также плавно и неспешно.
После обеда мы с Павлом Кузьмичом носим и устанавливаем в гнезда тяжелые заряженные аккумуляторы, и под чутким руководством Василия Петровича присоединяем клеммы. Наконец все трубопроводы и электрические провода на месте, надежно прикручены, залиты 12 ведер воды, открыты краны баков «веретенки» и масла,
и Виктор Дубровин коротко командует:
– Заяц, заводи.
Воет стартер, раскручивая коленвал движка, и синие кольца дыма взлетают к закопченному потолку депо. Двигатель оживает, начинает завывать и наконец, взревев, уже сам раскручивает маховик. Струя черно-синего дыма рвется вверх из трубы и оседает, быстро окутывая тепловоз. Накачав в воздушные баллоны воздуха, «Двойка» медленно трогается с места и выкатывается из депо. Все мы внимательно рассматриваем двигатель и соединения водяных, масляных и гидравлических трубопроводов на наличие подтеков, но, кажется, все нормально. Тепловоз опять заезжает в депо, мы ставим на место при помощи электростали боковую и верхнюю капотины, и тепловоз опять гудит двигателем возле депо. Виктор Зайцев предлагает нам с Павлом Кузьмичом помыть тепловоз, и мы, набрав по полведра дизтоплива, приступаем к работе. Через час «Двойка» при помощи ветоши оказывается очень даже неплохо отмытой от грязи и копоти и сверкает на солнце почти как новая. Все мы стоим и любуемся проделанной работой, а Виктор Зайцев вдруг спохватывается:
– Паша, сыночек, принеси наш ключ, на сто восемьдесят шесть.
– А где он лежит? – с готовностью осведомляется Павел Кузьмич.
Виктор Дубровин и Василий Петрович сгибаются от смеха, и я недоуменно смотрю на них. Вытерев слезы, Василий Петрович поясняет Павлу Кузьмичу, что такой огромный ключ может где-то и существует на белом свете, но у нас в леспромхозе подобного уж точно нет. Мы с Павлом Кузьмичом опять растерянно и радостно улыбаемся. Подошедший начальник УЖД Николаев Александр Иванович, при галстуке и при шляпе, глядя на сверкающую «Двойку», предлагает ее еще и покрасить, но ее экипаж, стоящий в ряд плечом к плечу, подобное предложение встречает бурным и громким негодованием. И Николай Александрович, махнув рукой, спешит от них подальше, а вслед ему несется:
– Вот снимай свою шляпу и крась!
– Я тебе сначала яйца покрашу, а потом тепловоз!



 
Besucherzahler Beautiful Russian Girls for Marriage
счетчик посещений